- Э, как, говорите вы, фамилия этой гражданки? – молодой, холёный дипломат поправил очки и перевёл взгляд от окна на Максима Шаргунова. Во взгляде явственно читались скука и недовольство.

- Би-фи-док. Яна Бифидок, - терпеливо повторил Максим Шаргунов.

- Ага. Яна Бифидок. Да-да, вы уже говорили, - дипломат выбил короткую дробь пальцами по крышке стола и перевёл взгляд за окно. За окном ничего не было видно, кроме серого балтийского неба, но собеседник Максима смотрел туда с серьёзной внимательностью отличника, изучающего условия задачи на школьной доске.

- Российская гражданка, - сказал дипломат, вновь взглянув на Максима.

- Да. Из Харькова, - подтвердил Максим.

- Ага. Харьков. Малороссия, - дипломат опять уставился в окно.

В российском консульстве Максим находился уже второй час. Нет, конечно, не всё это время он вынужден был провести в обществе скучающего недовольного дипломата. Сначала пришлось довольно долго и достаточно неприятно уговаривать киборга охраны впустить его, гражданина Российской Федерации на территорию Российской Федерации, какой согласно всем конвенциям и правилам являлось здание дипломатической миссии Российской Федерации в Эстонии.

В прежние времена – в отличие от большинства соотечественников Максим по роду занятий имел возможность сравнить – это было намного проще. Охрана дипломатических учреждений состояла из людей, а человека можно разжалобить, человеку можно объяснять приоритет форс-мажорных обстоятельств перед инструкцией, в конце концов человека можно запугать или хотя бы ввести в сомнение упоминанием своего высокого социального статуса, наличием больших связей и возможностью организовать служебные неприятности. Однако международное право не возражало, а уровень технического развития и финансовые возможности позволяли. А интересы обеспечения безопасности настоятельно требовали и Тегеранский инцидент подтвердил эту настоятельность со всей кровавой убедительностью. Максим Шаргунов знал это доподлинно, поскольку сам же и разъяснял всю настоятельность и убедительность, продемонстрированные «Римейком дела Грибоедова» (так называлась его прошлогодняя статья. Не в пример удачнее, нежели «Тегеран-54» Васьки Галина и «Врагу не сдаётся наш гордый посол» Юлии Латыкиной, давних, но неубедительных соперников Шаргунова в жанре политической аналитики). Поэтому с 1 января пятьдесят шестого охрана дипломатических представительств России комплектовалась киборгами. Благо, как уже было сказано, использование кибернетических организмов (в других вариантах: кибернетически модифицированных организмов, киберорганических устройств и т.д.) в качестве обслуживающего персонала международным правом не возбранялось, а на практике за последние годы очень распространилось. Британия, кстати, поручила охрану своих дипломатов киборгам на полгода раньше.

Вытекающие из этого проблемы и риски пока не были очевидны, хотя некоторые, слаборазвитые, государства и высказывали опасения. Средний боевой потенциал посольства великой державы, обслуживаемого даже безоружными киборгами, равнялся совокупной мощи Вооружённых Сил иной слаборазвитой страны; а введение в персонал посольства хотя бы четырёх-пяти охранных, т.е. – оснащённых средствами причинения вреда человеку и технике - киборгов превращал посольство скорее в оккупационную армию. Поэтому некоторые, слаборазвитые, государства высказывали опасения и предлагали международно ограничить, как раньше ограничивались ядерные технологии и противопехотные мины. Однако в условиях стремительного укрепления авторитета ООН эти опасения казались безосновательными. К тому же эти два события – избрание Густава Глюксбурга Генеральным секретарём ООН и строительство в Оклахоме первого завода по производству киборгов, т.е. начало стремительного укрепления и запуск промышленного использования – произошли один за другим, почти совпали по хронологии и теперь цивилизованный мир великих держав и индустриально развитых стран переживал тот самый романтический период, какой бывает во всякой революции – период надежд и очарований, предвкушений и перспектив. И снижение на несколько градусов в результате киберорганической революции теплоты и доверительности отношений между человеком и прислугой, обслугой, охраной казались очень небольшой платой за эти надежды, очарования, предвкушения и перспективы.

Да и было ли оно, это снижение, так ли уж по-человечески относилась прислуга, обслуга, охрана к простым людям и прежде? Может быть, Максиму так только казалось, только сейчас. Прежде ему не было нужды посещать посольства родной державы в неурочное время, поэтому возможность-то сравнить он имел, а в действительности никогда не сравнивал. И может быть, это было просто предубеждение, ксенофобский инстинкт искать причину «неправильного» к себе отношения не в чём-либо, а именно в ксеничности, чужеродности источника этого «неправильного» отношения? Как золушка, пасынок, падчерица заявляет на рассудительное замечание отчима или мачехи: «Не учи меня! Ты мне не отец! Ты мне не мать! Мои родные родители так бы никогда не сказали!».

Может быть и так, но в какой-то момент Максим даже пожалел, что знаменитый погром Лаборатории Де-Вилье не завершился полный успехом – киборг был неумолим и непоколебим. И на заявление о срочной, экстренной, неотложной необходимости сообщить российскому консулу об исчезновении российской гражданки киборг холодно информировал Максима о приёмных часах консульства с понедельника по пятницу, суббота и воскресенье – выходные дни, сегодня приёма нет. Предъявленный российский паспорт терминатора не впечатлял, денег этой груде мышц и проводов сулить было бесполезно, попытка же оказать на бездушный параграф физическое воздействие, чего Максиму чертовски захотелось во время пятого или шестого прослушивания расписания работы консульства, представлялась бесперспективной. И даже рискованной – отечественные производители киборгов явно брали за образец шедевр голливудской киноиндустрии ХХ века. Что, к слову сказать, вполне соответствовало задачам дипломатического представительства, персонаж, являющийся одновременно и машиной, и государственным деятелем, как нельзя лучше отвечает западным стереотипам и корректирует поведение иностранных гостей посольства в нужное русло. Типа, относись с должным уважением, но не суди строго, машина она и есть, машина. Может и по лбу.

Максим не был, понятно, человеком западной цивилизации, однако терминатор в дверях консульства являлся преградой непреодолимой. И неизвестно, как было бы дальше, и не было бы счастья, но на шестом или восьмом зачтении расписания работы консульства киборг сделал паузу и отвлёкся на чёрный автомобиль, с рёвом и патриотической (разумеется, балтийски патриотической) музыкой ворвавшийся на улицу Хобузенеа и резко затормозивший перед консульством. Автомобиль, как оказалось, был битком набит бритоголовыми молодцами в камуфляже и крепкого сложения, с металлическими штырями и резиновыми дубинками в руках. Молодцы высыпали из автомобиля и, без предисловий, деловито бросились крушить Юрину развалюху, предварительно хлестнув таксиста-биолога по физиономии и вышвырнув его на мостовую. На негодующий окрик Максима молодцы обернулись, переглянулись и столь же деловито двинулись к видному политическому обозревателю, нимало не смущаясь сенью российского триколора над входом. Впрочем, издевательские граффити и следы яичных, помидорных и чёрт те каких ещё обстрелов, которыми был украшен фасад консульского особняка, свидетельствовали, что отсутствие смущения здесь случалось нередко.

Российское консульство очень некстати обходилось без внешней ограды. Сперва – после начала Второй Независимости – тогдашнее эстонское правительство весьма непочтительно относилось к бывшей метрополии, поэтому особняк под российское посольство был отведён, хотя и вполне комфортабельный, но всем фасадом прямо на улицу Хобузенеа. Это всякие США и Франции сразу получили в пользование по нескольку гектар и понастроили чуть ли не плантаторские дворцы. А то, что между посольством России и таллиннской улицей не было никакой нейтральной полосы, зато имелась довольно просторная транспортная развилка, эстонскими властями и вовсе за достоинство считалось. Очень удобно для проведения массовых протестов против политики русского империализма. А потом, когда образовалась Объединённая Балтия и статус миссии России был понижен до консульского, уже и сама славянская держава сочла прежний особняк вполне достойным обиталищем своих дипломатов в утратившем былое политическое значение городе. Консульство, оно и есть консульство. А то, что место по-прежнему подходило для протестных выходок, так что ж с того? Дипломатическое спокойствие гарантировано лишь миссиям государств незначительных и никому не интересных.

Правда, эти соображения сейчас занимали Максима меньше всего. Только что перед ним была лишь одна проблема – киборг на входе. Но, видимо, не зря русские дипломаты в Балтии так любят сравнивать свою жизнь с фронтом – обстановка изменилась в считанные минуты. Впрочем, терминатор изменения обстановки оценил по-своему.

Будучи, судя по дальнейшему, запрограммирован на обеспечение физической безопасности не только самоё консульства, но и российских граждан вообще (кстати, поэтому все агреманы мира в 56-м году налагали запрет киборгам покидать дипломатическую территорию), киборг наконец-то учёл наличие у Максима Шаргунова российского паспорта. Введя в расчёты новый фактор и сопоставив приоритеты, терминатор распахнул перед Шаргуновым дверь и пропустил Максима внутрь здания, сам выступив на шаг вперёд, ни кончиком носа, ни носком ботинка не переступая границу туземного государства, но прикрыв гражданина Российской Федерации собой. Следом за Шаргуновым в открывшийся за спиной киборга проём успел шмыгнуть и Юра. Терминатор легко отбил рукой брошенный в него стальной стержень, сделал шаг назад и захлопнул дверь консульства. В дверь что-то стукнулось, потом мерно загудела гауссовская защита, заглушая все звуки снаружи. Выполнивший долг терминатор повернулся к спасённым соотечественникам, равнодушно сообщил, что они находятся на суверенной территории Российской Федерации, и предложил стоять на месте и дождаться работника консульства, которому уже сообщено об их незапланированном визите.

А потом появился и молодой холёный референт консула, которого, как самого молодого в выходной день оставили дежурить, но который считал это дежурство пустой формальностью, поскольку после майских праздников консульство заслужило отдых, и все, слышите: все! дела могут подождать до понедельника. Молодой дипломат имел право так полагать, потому что уже много десятилетий именно майские праздники для российской миссии в Эстонии означали пору самой тяжёлой работы – между балтами и русскими обострялись мелкодержавные и великоплеменные страсти, а миссия оказывалась на самом страстном острие. Последние ежегодные пикеты, протесты и прочие манифестации закончились только вчера, консульство облегчённо вздохнуло и разъехалось кто куда, и оставленный, как самый молодой и зелёный, дежурить референт намеревался сегодня лишь виски пьянствовать и снижать свой интеллектуальный уровень потреблением огромных объёмов порнографии. Появление соотечественника с идиотским рассказом о похищенной инопланетянами соотечественницы в планы будущего Громыко не входило. А второй типчик и вовсе оказался не российским гражданином, а случайным спутником, местным извозчиком, проникшим в консульство, спасаясь от местных же хулиганов, то есть, дело явно относилось к компетенции туземной полиции. Референт с удовольствием приказал бы охраннику вышвырнуть таксиста обратно, но это противоречило инструкции, и киборг мог не выполнить подобный приказ, или потом доложить о нарушающем инструкцию приказе, словом, редьки не слаще.

Но более всего начинающему Витте хотелось не опозориться, а как-то самостоятельно разрешить образовавшуюся ситуацию, не прибегая к помощи старших товарищей. В начале дипломатической карьеры проявить умение справляться с коллизиями куда как важнее географической точки, в которой будет проявлено это умение. Это потом будут Харбин, Берлин, Пекин и мировая закулиса, а стартовать в эту закулису вполне можно и из спокойного балтийского захолустья. Если, конечно, коллизию разрешить к вящей славе русской дипломатии. Хотя бы эту, мелкую и идиотскую. Поэтому молодой дипломат слушал Шаргунова, переспрашивал и думал.

Таксиста Юру охранник отвёл в комнату для гостей и разрешил пить кофе из автомата, закусывать оказавшимися на столе бубликами (всё-таки русское консульство) и смотреть телевизор. Возможно, киборгов такими изготавливают, а, может быть, русский МИД специально заказал обслуживающий персонал с расширенным набором гримас интерфейса, в любом случае по выражению лица киборга было понятно, что помимо трёх разрешённых действий Юре ничего лучше не совершать. Впрочем, как успел заметить, прежде чем последовать за референтом вглубь консульства, Шаргунов, Юру такой расклад вполне устраивал. Было похоже, что великодержавный таксист ничуть не расстроился по поводу явно мучительной кончины «Антилопы-Гну XXI века», а напротив, был безмерно счастлив, что сумел и от машины избавиться, и от хулиганов ускользнуть.

- Скажите, э-э-э…

- Максим.

- Скажите, Максим, а с чего вдруг эти негодяи набросились на вас? – спросил дипломат, явно наскучив темой исчезнувшей соотечественницы.

Максим пожал плечами.

- Честное слово, не знаю. Вообще-то они не на меня сперва набросились, а на такси. А при чём тут?..

- Э-э-э, не скажите, Максим…э-э-э...

- Рудольфович.

- Да, конечно, вы говорили, простите. Так вот, Максим Рудольфович, в дипломатических отношениях всякий нюанс может иметь значение, - будущий Молотов оживился. – Вполне может быть, что вы столкнулись не с… - референт покрутил в воздухе рукой, - …а с целенаправленной провокацией против Российской Федерации. В Объединённой Балтии, знаете ли, очень в последнее время усилились реваншистские круги…

- Простите, - перебил видный политический обозреватель очередную за сегодня лекцию о геополитических проблемах. – Вы не сказали своего имени и отчества.

- Сергей Леонидович, - референта заметно обескуражило очевидное нежелание незваного визитёра выслушать, в какой сложной обстановке приходится работать российскому консульству в Таллинне.

- Да, Сергей Леонидович, простите мою невежливость, но не могли бы мы вернуться к теме? - Максим Шаргунов говорил теперь увесисто и уверенно, как бывало читал лекции юным журналисткам. – Я допускаю возможность каких угодно провокаций, однако в том, что я видел и что Яна Бифидок после этого исчезла, я уверен. Также я уверен, что местная полиция в курсе произошедшего, в том числе и в курсе того, что причиной этого произошедшего является нечто… нечто нестандартное. Тем не менее, в Департаменте полиции Эстонии мне заявили, что никаких сведений о случившемся в Нелиярве у них нет, и нет никакой информации о ведущихся по этому поводу расследованиях. Поэтому я счёл необходимым поставить в известность консульство и полагаю, что консульство должно предпринять какие-либо дипломатические шаги для выяснения судьбы гражданки Российской Федерации Яны Бифидок, или хотя бы обстоятельств её исчезновения. В связи с этим я, как лицо заинтересованное и непосредственный участник событий, хотел бы знать, какие шаги вы намерены предпринять и как следует вести себя мне. В интересах Российской Федерации, разумеется.

Избранные Максимом для произнесения этой речи темп, тембр и тон не позволили юному Талейрану ни перебить, ни отвернуться к окну и пропустить сказанное мимо ушей. Будущее светило русской дипломатии вынужден был дослушать до конца, до самых последних, убийственных для карьеры слов Максима:

- Если вы не намерены или не в вашей компетенции что-либо решать лично, я просил бы соединить меня с консулом Российской Федерации. Пётром Петровичем, кажется, так?

- Николай-Андреичем, - быстро доложил дипломат.

- Да, с Николаем Андреевичем. Полагаю, Николай Андреевич с пониманием отнесётся к причине, по которой его беспокоят в воскресный день.

Наверное, если бы Максим Шаргунов не был видным политическим обозревателем и не вращался долгое время в соответствующем обществе, у него бы не получилось говорить так складно и убедительно. Или в другой ситуации, требующей немедленной реакции на хук слева или пулемёты с флангов, Максим Шаргунов, наверное, не смог бы сориентироваться. Но в данный момент, в данном кабинете, в данной ситуации видный политический обозреватель находился на своей территории, даром что это была территория консульства в Таллинне. Ставить акценты, давить интеллектом и расставлять точки над «Ё» было ремеслом Максима Шаргунова. Было бы глупо не воспользоваться преимуществом. Тем более, после недоразумений с туземной полицией тягомотина в отечественной консульстве показалось возмутительной. Вызовом. Перчаткой, брошенной мелким клерком ему, видному политическому обозревателю, другу семьи Бондарчук-Михалковых, любимому публицисту московского офиса МИД, да он с главкомом ВМФ водку пьянствовал на одном фуршете!

Но не прост, ой не прост оказался будущий Риббентроп. Выслушав Шаргунова, он слегка пожал плечами, мол, как вам будет угодно, развернул ноутбук, пощёлкал клавишами, затем откинулся на спинку кресла и с чувством, с толком, с расстановкой прочитал:

- В связи с серией тяжких преступлений Департамент полиции Эстонии объявляет розыск лица, именующего себя гражданином Российской Федерации Шаргуновым Максимом Рудольфовичем и предъявляющим паспорт на это имя. Данное лицо подозревается в изнасилованиях, похищении, убийстве с особой жестокостью, а также обвиняется в пьянстве на территории города Таллинна, хулиганских действиях и развратных действиях. Всем, кому что-либо известно о местонахождении указанного лица, предлагается сообщить об этом в ближайший участок полиции. При задержании соблюдать осторожность, подозреваемый может быть вооружён и на попытку задержания реагировать агрессивно. Приметы… Ну, ваши приметы, полагаю, вам неинтересны, - потенциальный князь Горчаков с любопытством воззрился на видного политического обозревателя.

Видный политический обозреватель оторопело вытер пот со лба и выдавил:

- Фигассе!

Даже так:

- Фигассе…

Без восклицательного знака.