Дело, в которое злая случайность втянула Сергея Леонидовича и которое он намеревался разрешить самостоятельно к вящей славе русской дипломатии, начало тухло пахнуть. О таком происшествии, каким оказалось внезапное вторжение гражданина Российской Федерации, разыскиваемый, как оказалось, правоохранительными органами страны пребывания, дежурный работник консульства, согласно одному из пунктов одной из бесчисленных инструкций, обязан был немедленно доложить. Консулу, начальнику охраны консульства и третьему атташе, сиречь – резиденту русской разведки в стране пребывания. Немедленно. Согласно инструкции, всем троим одновременно, то есть в любом порядке, но с разницей по времени не долее одной минуты.

А докладывать не хотелось, потому что шанс самостоятельно разрешить надвигающийся дипломатический скандал (это во время сразу-после-майских-праздников, в сезон пика обострения российско-балтийских отношений!), такой шанс в жизни дипломатов младших рангов может никогда не повториться. И более того, незначительность роли дипломата младшего ранга в случившемся может пагубно отразиться на карьере – наверху решат, что безыинициативен, малокомпетентен, исполнителен, да, но не более того. И прости-прощай, Рейкьявик и Пекин. Всю жизнь перебираться по карьерной лестнице в затхлом, скучном Таллинне, со ступеньки на ступеньку, год за годом, до самой пенсии. Это с одной стороны. С другой стороны, риск. Не разрешить инцидент, напортачить, оскандалиться. Гуд бай, career, вышлют из страны или отзовут в Петербург, и отправят чрезвычайным и полномочным послом Российской Федерации в Бурятию.

Все перечисленные доводы и выводы промелькнули в голове референта очень быстро и так же быстро Сергей Леонидович пришёл к выводу, что ему нужен тайм-аут. Благо, тайм-аут очевидно был нужен и Максиму Шаргунову, хватавшему ртом воздух, как будто чемпион России по боксу приголубил его поддых. Собственно, почти что так дело и обстояло.

- Хотите выпить, Максим? – быстро спросил референт. Встал, достал из встроенного шкафа две рюмки и бутылку коньяка. Налил, одну рюмку подал Шаргунову, другую осушил залпом сам. Подождал, пока выпьет Максим, ещё раз наполнил рюмки, убрал бутылку в шкаф.

- Знаете, Максим, что я думаю, - сказал дипломат, на этот раз лишь пригубив рюмку. – Я думаю, что вам следует сейчас успокоиться. – Ещё раз пригубил, причмокнул губами. – Да. Успокоиться и последовательно изложить всё, что с вами произошло на бумаге. Вы согласны со мной?

- Пожалуй, - сказал видный политический обозреватель. – Пожалуй, что так.

- Отлично! – Референт выложил перед Шаргуновым несколько листов бумаги, положил на них ручку. – Пишите.

Максим взял ручку, подвинул к себе бумагу. Замер, как замирал всегда перед началом творческого процесса. Пусть он уже давным-давно не пробовал писать вручную, эта деталь не меняла ничего. Перед ним был чистый лист бумаги и он должен был его сейчас заполнить. Референт истолковал эту паузу по своему. Он допил коньяк, взглянул на часы, вновь достал бутылку из шкафа, поставил на стол.

- Если будет необходимо,.. – и подмигнул, заррраза. И за отсутствие закуски не извинился.

Максим, уже погружаясь в воспоминания, машинально кивнул. Дипломат же деловито закрыл крышку ноутбука, убрал несколько бумажек в ящик стола и сказал:

- Пока вы вспоминаете, я, с вашего позволения, вас оставлю на некоторое время. Не буду вам мешать. Если я понадоблюсь, нажмите эту кнопку, - он указал на большую красную кнопку сбоку стола.

- Э, Сергей Леонидович, простите, - окликнул Максим дипломата уже подошедшего к двери, - здесь можно курить?

- Да, конечно, - легко согласился потенциальный Нессельроде. И дверь за ним закрылась с мягким щелчком. И не сказал, где пепельница, подлец. Впрочем, Максима сия мелочь не удручила. Он легко вытряхнул все сигареты из пачки, одну из них закурил, стряхивая пепел в пустую теперь коробку. Итак… Итак, начинать, пожалуй, нужно сразу с Нелиярве. Хотя нет, необходимо для начала прояснить для консульства, какого чёрта его понесло в эту долбанную Эстонию. Да, пожалуй, что так. Максим затушил сигарету и аккуратно вывел на белом листе первые слова. Я, Шаргунов Максим Рудольфович считаю необходимым сообщить следующее…

…Число и подпись. Расшифровка подписи. На написание трактата об обстоятельствах исчезновения Яны Бифидок в гостиничном комплексе «Нелиярве» видный политический обозреватель потратил минут сорок – сорок пять. Следующий полчаса Шаргунов, убедившись, что дверь заперта и выйти ему никак не получится, и утомившись жать красную кнопку на столе, изучал кабинет, периодически выпивая рюмку коньяку и периодически наполняя её вновь тем же коньяком,

Нельзя не признать, что коньяк был хороший. Можно было бы сказать, настоящий, если бы не этикетка, указывавшая на армянский разлив. Виноделы провиниции Коньяк так и не набрали достаточного политического веса, чтобы понудить Россию к соблюдению французских прав на брэнд. Крестовый поход виноделов всего мира против русских (соответственно, грузинских, армянских, бессарабских и т.п.) пиратов, который провозгласил Мишель Огюссон, прозванный в прессе Коньячным Наполеоном, завершился так же, как завершилось российское путешествие его прототипа.

Русские адвокаты (евреи, конечно) представили во все суды, арбитражи, а также Торговую Комиссию ЮНЕСКО и Всемирную Торговую Организацию неоспоримые доказательства, что русским словом «коньяк» обозначается животное, быстрое как конь и сильное как як, что так в славянской мифологии присутствуют упоминания об этом животном, и соответственно, с французским Le cognac русское «коньяк» лишь созвучно. А созвучие это неудивительно, поскольку французский и русский языки относятся к одной индоевропейской группе. Одновременно русские производители коньяка (вместе, понятно, с грузинскими, армянскими, бессарабскими, а также Тувинским коньячным заводом) скинулись и вчинили Мишелю Огюссону иск о подрыве деловой репутации и недобросовестной конкуренции. Разорённый и униженный коньячный магнат после вынесения поражения в последнем суде приобрёл на остатки капиталов остров Эльбы, где и уединился навеки. О чём с немалым удовольствием рассказывала русская пресса, и политический обозреватель Максим Шаргунов в том числе. Но зачем на стене в кабинете референта консульства висела мишень для дартса с портретом Коньячного Наполеона в центре, Шаргунову было непонятно. Той истории минуло уже лет пять или шесть, тогда и были в среде русских интеллектуалов популярны подобные развлечения. Но, судя по внешности, референт был тогда ещё сопляком, и волна коньячного панславизима захватить его не могла успеть.

Максим решил, что мишень осталась на стене от прежнего хозяина кабинета, и зевнул. Эта мишень была единственным украшением в кабинете референта. Да и мебели здесь имелся минимум – стол, три стула, встроенный шкаф и книжный стеллаж, на котором лежали несколько папок и одна книга. Книгу Шаргунов пролистал без любопытства - она была на балтийском. За окном, выходившем во внутренний двор консульства, тоже ничего не было любопытного. На пустом дворе не было ни души, и ничего не происходило. Максим отвернулся от окна и снова зевнул. Подумал, поошёл к столу, ещё раз нажал красную кнопку сбоку стола.

То ли кнопка прежде западала, а теперь вдруг сработала, то ли референт вспомнил о запертом в его кабинете соотечественнике, то ли ему самому понадобилось вернуться в кабинет, но в ту же минуту, что Шаргунов нажал кнопку, дверь с мягким шелестом отъехала в сторону. Стоявший за дверью референт посторонился, пропуская в кабинет невысокую, сухощавую брюнетку средних лет. Выражение лица женщины было строгим, тонкие губы поджаты если не презрительно, то недовольно, а взгляд из-под овальных очков в тонкой оправе буквально вцепился в лицо Максима, заставив виднопо политического обозревателя слегка смутиться. Возможно, в другой ситуации Шаргунов и не смутился бы, и выдержал бы цепкий взгляд, но – выпитый коньяк плюс нервное напряжение последних суток сказались и Максим неуверенно кашлянут, пожал плечами, мол. извините, если что не так, и даже попытался улыбнуться с виноватой невинностью. Женщина подошла ближе, продолжая разглядывать Максима, и спросила с внезапной резкостью, строгим покурорским тоном:

- Пили?

Максим опять извинительно пожал плечами и слегко развёл руками, мол, каюсь, было дело. Женщина хмыкнула и повернулась к дежурному дипломату.

- Вы уверены, что это хорошая идея?

- Безусловно, Тамара Яковлевна, - ответствовал референт, - это единственный на данный момент выход.