Пора, однако, вернуться к видному политическому обозревателю, которого суровая Тамара Яковлевна увела в медпункт, дабы установить крайнюю степень алкогольного опьянения, засвидетельствовать психическое расстройство и запротоколировать необходимость психиатрической экспертизы. Впрочем, ничего особенного с Максимом Шаргуновым в это время не происходило. Врач консульства лишь не допускающим пререканий (так ей самой казалось) тоном предложила Максиму раздеться догола и уложиться в самый обыкновенный медицинский контейнер типа «гроб», каковыми оснащены все нормальные клиники во всём мире. «Нормальные» - в смысле «обыкновенные». А «обыкновенные» - разумеется, те, которые обеспечивают стандартный уровень медицинского обслуживания, а не те, которые пытливый журналист или социальный инспектор может встретить в трущобах Урала или Гренады, но и не те, которыми оснащены клиники Елисейского дворца или Гатчины.

Максим не понимал, зачем всё это и что с ним собираются делать, но не имел желания дискутировать. Лёгкое смущение при раздевании он преодолел быстро (в конце концов, он взрослый мужчина, а эта женщина – врач, да и алкоголь с грехом пополам перебарывал состояние стресса), а оказавшись в медицинском гробу, накрытый крышкой и вовсе почувствовал уютную безопасность. Возможно, правы те, кто утверждают, что медицинские контейнеры излучают специальные волны, действующие на кору головного мозга и успокоительно влияющие на состояние пациента. «Возможно» - потому что Максим Шаргунов никогда не интересовался врачебными технологиями, и если что-то слышал, то самым краем мочки уха. Не заинтересовался он и теперь, вполне удовлетворённый достигнутым состоянием покоя.

Максим закрыл глаза, ощутил несколько лёгких уколов, услышал тихое жужжание, шелестение и всё прекратилось, а крышка гроба отъехала в сторону.

- Вставайте, одевайтесь, - сказала Тамара Яковлевна тоном, не допускающим пререканий.

- Уже всё? – спросил Максим, садясь в гробу.

- Всё, всё, - буркнула врач.

- Одевайтесь, и не задавайте лишних вопросов, - нетерпеливо сказал референт консула. – С вами сейчас будут беседовать.

Пока Максим Шаргунов натягивал одежду, Тамара Яковлевна что-то очень негромко выговорила референту, тот виновато развёл руками, врач ещё что-то сказала, референт чуть слышно ответил, снова развёл руками, Тамара Яковлевна посмотрела на референта, на Максима, снова буркнула и вышла вон из медпункта, оставив за собой ощущение громко хлопнувшей двери, хотя она (дверь) тихо отъехала в сторону и так же тихо закрылась потом.

- Идёмте же! – показалось, что референт вот-вот схватит ведущего политического обозревателя за рукав или за шиворот и потащит за собой. А когда Максим приблизлся к выходу, показалось, что референт его вот-вот вытолкает в коридор.

Два стоявших в коридоре и оживлённо споривших мужчины при появлении Шаргунова разом смолкли и уставились на него как Ленин на гидру контрреволюции. Или, если угодно, как Геракл на буржуазию. Во всяком случае, Максиму так показалось. Вышедший следом референт легонько подтолкнул Максима в спину.

- Идёмте, пожалуйста, нам…

- В мой кабинет, - властным хором сказали оба мужчины, уже известные читателю как помощник консула по безопасности и третий атташе консульства по вопросам культуры и образования. Недовольно переглянулись и повторили, пытаясь опередить друг друга, так что опять получлся слаженный командный хор:

- В мой кабинет!

- В мою приёмную, - негромко, но увесисто приказал консул Российской Федерации в Таллинне Николай Андреевич Рябцев, неторопливо проходя мимо разом застывших подчинённых, как авианосец следует мимо рыбацких моторок. – Сергей, проводите гражданина в мою приёмную и пусть он подождёт. А вы, господа, ко мне оба.

Последние слова консул бросил, не поворачивая головы и не повышая голоса. Гордиев узел, совершенно определённо, был разрублен. Впрочем, смотря с какой стороны. Вполне может статься, проблема просто перешла на иной, более высокий и, соответственно, более сложный уровень. Особенно если учесть, что внезапное появление третьего атташе ещё как-то можно было объяснить, и помощник по безопасности сразу, а референт консула чуть погодя сообразили, что у резидента разведки не может не быть своих каналов получения оперативной информации о происходящем в миссии, а вот прибытие самого консула, причём безусловно намеренное, а не просто так, с проверкой, на огонёк, предугадать и объяснить было совершенно невозможно.

Между тем дело обстояло как нельзя проще. Дело обстояло так. Если Сергей Леонидович, будущий граф Чиано имел один ключик к стареющей даме и этим ключиком воспользовался, дабы Тамара Яковлевна помогла ему, референту разрешить нештатную ситуацию, то сам глава миссии имел доступ к душе и разуму врача без всяких ключей и круглосуточно. В фигуральном, разумеется, смысле, а не в кибернетическом, про что мог подумать читатель после наших рассказов о киборгах. Словом, выслушав просьбу референта (не будем стесняться, приятного в некоторых смыслах, как мужчина) и ещё не дождавшись высланного за ней автомобиля миссии, Тамара Яковлевна, недолго думая, связалась с консулом. Грубо говоря, настучала.

Настучала Тамара Яковлевна, разумеется, лишь в тех пределах, в которых её успел и захотел посвятить в тему референт консула. Но консулу этого было вполне достаточно, чтобы сообразить, взвесить и принять решение. Николай Андреевич Рябцев был не просто самодурным барином, а был и дипломатом от Бога (для уровня консульства, естественно), и чрезвычайно искушённым в аппаратных играх бюрократом. Потому и занимал свою должность уже много лет, потому и сумел превратить консульство в подобие родового поместья, потому и не стремился покинуть эту должность, отказываясь в прежние времена от самых соблазнительных карьерных предложений, да так, что в последние годы ему и предлагать уже перестали. Само собой, Рябцев сразу понял, что в мутную историю вот-вот ввяжутся разведка с контразведкой. При этом, в отличие от многих своих коллег-дипломатов как рангом выше, так и ниже, никакого благоговения перед спецслужбами консул Российской Федерации в Таллинне не испытывал. А совсем наоборот полагал, что спецслужбы надобно держать в крепкой узде. Кроме того, как ни боялся знакомый нам будущий Коленкур своего патрона, Николай Андреевич Рябцев своего референта очень ценил и чутью его доверял. Несмотря на молодые амбиции, у начинающего дипломата имелся нюх на проблемные ситуации. Возможно, будущий Локкарт не всегда мог найти абсолютно правильное решение, как в этом, например, случае, но если он почуял угрозу, оставлять это без внимания и предаваться воскресной неге не следовало.

Поэтому консул Российской Федерации в Таллинне Николай Андреевич Рябцев поцеловал жену, потрепал по вихрам пятилетнего сынишку, шутливо щёлкнул по носу семилетнюю дочку (в силах ещё был консул в свои пятьдесят лет, ой как в силах… потому и врач консульства была ему верна) и вызвал автомобиль. И прибыл в консульство немногим позднее третьего атташе. Можно сказать, прибыл как раз вовремя, чтобы произвести нужный эффект и отдать нужные приказы. Обоих «спецов» - к себе в кабинет, пусть перед главой миссии изложат, что да как, а незванного гостя – в приёмную.

Впрочем, не доходя до кабинета, консул передумал и распорядился дежурному устроить пока гражданина в жилом секторе, который, благо, пустовал совершенно – все консульские работники предпочитали жить в городе или за городом. Распорядился консул об этом, не обращая ни малейшего внимания на возмущённый вдох помощника по безопасности и недовольную мину третьего атташе. И так же не обращал на них внимания, когда они дошли до кабинета и расселись в креслах. Пока, наконец, не вернулся референт с сообщением, что гражданин помещён в третий блок, ни в чём не нуждается, охранник предупреждён и бдит. Николай Андреевич Рябцев кивнул и сказал:

- Докладывайте с самого начала, Сергей.

Выслушав доклад, консул попросил листок с рассказом Шаргунова. Внимательно прочитал. Ещё раз внимательно прочитал. Посмотрел на помощника по безопасности. Выслушал его версию, не обращая внимания на попытки третьего атташе возразить или вставить реплику. Впрочем, третий атташе пытался не особо, больше для проформы, он прекрасно знал правила игры и давным-давно заведённым консулом порядок разбирательств в миссии. Порядок этот предполагал, что консул выслушивает последовательно всех, а потом выносит вердикт, на то он и консул. Дождавшись своей очереди, третий атташе изложил свою точку зрения. Консул внимательно выслушал и его, не обращая внимания на попытки помощника по безопасности возразить или вставить реплику. Впрочем, помощник по безопасности тоже пытался не особо, для проформы, прекрасно зная правила игры и давным-давно заведённый порядок. В каком-то смысле такие, случавшиеся время от времени, разбирательства были скопированы консулом с судебных процедур: выступления сторон, обмен вопросами, прения, реплики, приговор.

Итак, по версии контразведчика выходило, что появление видного политического обозревателя и сопровождающего его агента эстонской полиции – это очевидная попытка заброски на российскую территорию вражеского шпиона. Или ещё какая провокация. В любом случае, вопрос находится в компетенции контразведки и помощник по безопасности готов немедленно заняться разруливанием ситуации. Само консульство в период предварительного дознания должно набрать в рот воды и пользоваться дипломатической неприкосновенностью, благо, туземные власти пока не проявляют особой прыти, а уповают, по всей видимости, на то, что русская рыбка слопала крючок с объявлением Максима Шаргунова в розыск. Такова была версия помощника по безопасности консульства Российской Федерации в Таллинне.

По версии разведчика всё выглядело совсем наоборот. Обсуждаемый персонаж, а именно – видный политический обозреватель Максим Шаргунов являлся не самой значимой фигурой в мировой политике, но зато постоянно совершал международные поездки и, естественно, вступал в международные контакты. Уже одно это делало видного политического обозревателя предметом исключительного интереса разведки, а не контразведки. Более того, политический обозреватель – третий атташе успел навести справки по дороге в консульство – занимался своей работой очень не первый год. Одно это долголетие на ниве международной журналистики явно свидетельствовало о безупречной репутации Максима Шаргунова в глазах русской разведки (и, кстати, контразведки). Таким образом, вся ситуация находится в исключительной компетенции разведки. Более того, на это прямо указывает проявленный эстонской полицией интерес к обсуждаемому персонажу. Департамент полиции Эстонии наверняка связан с балтийскими спецслужбами и именно с контразведывательными структурами. И совершенно естественно, что тема, находящаяся в сфере интересов ИХ контразведки, с нашей стороны находится в сфере интересов разведки. Такова была точка зрения третьего атташе консульства Российской Федерации по вопросам культуры, образования и науки.

Необходимо срочно пользоваться моментом, добавил третий атташе после небольшой паузы, как бы вдогонку, пока местные власти ещё ничего не заподозрили, а полицейский шпик сидит под надёжной охраной. Через некоторое время, не получив донесений от своего агента, эстонцы начнут шевелиться, а шевелиться они умеют, вопреки всем анекдотам.

- Уже начали, - подал голос до сих пор безмолвствовавший (как только закончил доклад) референт консула. Всё это время референт сидел в глубоком кресле в уголке огромного кабинета, держа на коленях раскрытый ноутбук. От дежурства-то его никто не освобождал, а следовательно весь контроль за входящей почтой, действиями охраны и прочее, оставались за ним. Поэтому будущий Витте своевременно заметил изменение обстановки во внешнем мире и немедленно сообщил. – Эстонцы уже начали шевелиться. Только что поступил запрос от комиссара Семнадцатого участка (консульство – это их территория). Он просит разрешения взять официальные объяснения по поводу уличной драки, случившейся утром перед зданием консульства. Официальные объяснения готов взять патрульный экипаж, который находится неподалёку, но если нужно, он пришлёт инспектора.

- Ничего не отвечать! – в один голос рявкнули разведчик с контразведчиком и под укоризненным взглядом консула сразу же устыдылись и потупились.

- Ответьте комиссару через сорок пять минут, - распорядился консул. – В ответе укажите, что штатный персонал пояснений по поводу уличной драки дать не может, но мы можем предоставить им фрагмент лога киборга охраны. Пусть укажут время, которое их интересует.

- Я подготовлю лог соответственно, - кивнул помощник по безопасности.

- Зачем? – удивился консул. – Предоставите им в том виде, в каком есть.

Теперь удивился помощник по безопасности, но, после секундной заминки, пожал плечами и выразил готовность выполнить приказ.

- Ответить за Вашей подписью? – уточнил референт.

- Зачем? – опять удивился консул. – Подпишете вы, как дежурный по консульству в выходной день.

Будущий граф Уитворт понятливо кивнул и сделал пометку в ноутбуке.

- Кстати, Сергей, - сказал консул, сделав вид, что только что вспомнил. – Мне показалось, что гражданин Шаргунов несколько нетрезв? – не дожидаясь замешкавшегося ответа, Николай Андреевич продолжал. – Окажи-ка любезность, попросите Тамару сделать ему какой-нибудь протрезвляющий укол. Я бы хотел с ним переговорить сам.

День, однако, сегодня был такой, что дежурный по консульству ничего не успевал. В смысле, не успевал выполнить ни единого собственного намерения, даже если это намерение – как теперь – заключалось в немедленном и беспрекословном исполнении приказа начальства. Референт не успел ни послушно вскочить из кресла, ни даже убрать с колен ноутбук, как в кармане пиджака консула, в кармане куртки третьего атташе, в кармане френча помощника по безопасности запиликали-замурлыкали служебные интеркомы экстренной связи. С отставанием в две секунды выскочило окошко сообщения и на экране ноутбука, который держал на коленях референт.

Консул, третий атташе и помощник по безопасности изумлённо достали из карманов интеркомы и синхронно поднесли к уху… К ушам. На это действие им потребовалось как раз три секунды, поэтому референт успел прочитать сообщение в ноутбуке одновременно с начальниками. Охранник сообщал (одновременно всем, кому положено было сообщить, для электронного мозга очень несложная операция), что в консульство прибыл некий человек, потребовавший немедленной встречи с любым высшим сотрудником миссии, находящимся в пределах досягаемости. Этот человек не опознан по кибербазе данных охраны консульства, однако устно назвал пароль, означающий высший приоритет запроса.

Полагаю, нет нужды лишний раз объяснять, что всем собравшимся в кабинете консула был прекрасно известен термин «высший приоритет запроса», заложенный в программу киборгов, да и вообще всех компьютерных, электронно-вычислительных, автоматизированных и т.п. систем русского МИДа. Высший приоритет фактически означал, что весь состав миссии попросту переходит в подчинение человеку, обладающему правом такого запроса.

Имелся, разумеется, нюанс – пароль (или в других обстоятельствах – документ, мандат, жетон, разнообразие форм запроса было велико), как правило, был одноразовым. В смысле, использовать его можно было только один раз, для достижения какой-либо конкретной цели (или решения какой-либо задачи). По достижении этой цели (или решении задачи) система возвращалась в прежнее состояние, и носитель запроса становился самым обычным человеком с самым обычным набором прав. И естественно, что одни представители дипломатической иерархии имели возможность пользоваться высшим приоритетом запроса неограниченное количество раз (как, например, Министр иностранных дел), другие получали право лишь единственного запроса (как, например, специальный атташе в какой-нибудь Банановой Лимонии, охваченной гражданской войной наркокартелей). Причём пользоваться или не пользоваться высшим приоритетом оставлялось на усмотрение носителя пароля.

Такую организацию дипломатического труда внедрил в России лет десять назад великий маркетолог и гениальный менеджер Ли Савраска, совершенно неожиданно покинувший Совет директоров Microsoft и по чистой случайности попавший на работу в русский МИД. Собственно, идея была не нова, это был лишь слегка изменённый принцип доступа владельца лицензионного ПО к новым разработкам компании. Но перенесённая в официальные структуры эта идея произвела революцию в системе иерархических отношений и превратила громоздкий бюрократический аппарат в эффективную государственную машину… Ну хорошо, в относительно эффективную машину.

Во всяком случае, всякий чиновник всякого ранга знал, что где-то рядом может оказаться совершенно серый, незаметный человечек, у которого есть право высшего приоритета запроса и который может этим правом вдруг воспользоваться. И если воспользуется, то на стороне этого серого, незаметного человечка окажется вся государственная система Российской Федерации, включая самые равнодушные и беспрекословные электронные устройства. Причём системе было абсолютно всё равно, для какой цели будет использован высший приоритет – для покупки конверта электронного письма или ареста зарвавшегося мздоимца. Этакое «Слово и Дело Государевы» второй половины XXI века. Дамоклов меч, повешенный проклятым Ли Савраской над каждым чинократом. Чиновник, прибывший по именному повелению из Петербурга, требует вас сей же час к себе…

Надо ли уточнять, что через три с половиной минуты после сообщения охраны носитель высшего приоритета вошёл в кабинет консула Российской Федерации.

В его внешности не было ничего такого, что можно было бы отметить – средний рост, среднестатистические черты лица, средней аккуратности и длины причёска и даже средний, шатеновый цвет волос. Короче, внешность его была заурядной, одежда – невзрачной, обыденной, какая бывает у человека, уже некоторое время находящегося в командировке. Которая предполагает быть не очень длительной, но всё-таки и не однодневной. Продолжая ассоциации с литературными шедеврами, можно было бы сказать, что именно такой заурядной внешностью должен был обладать, по замыслу Гоголя, господин Хлестаков.

Впрочем, Хлестаковым, конечно, носитель высшего приоритета не был.

- Здравствуйте, господа. Моя фамилия – Иопа. Иосиф Виссарионович Иопа, - сказал он, войдя в кабинет и обведя взглядом дипломатов. Определить, кто из дипломатов главный, Иопе труда не составило – поскольку консул занимал своё законное место за начальственным столом. Впрочем, консул уже вышел из-за стола навстречу, подошёл, протянул, здороваясь, руку, представил остальных собравшихся, предложил присаживаться.

- Нет, нет, - сказал Иопа, - благодарю, я не хотел бы мешать, у вас, я вижу проходит совещание. Я бы хотел попросить Вас предоставить в моё распоряжение кабинет с аппаратурой для просмотра и записи. На некоторое время. И позволить побеседовать там с вашим утренним посетителем. Насколько мне известно, он всё ещё находится в консульстве?

- С посетителем? – переспросил консул, намереваясь, естественно, тут же уточнить, с которым именно из двоих нежданных визитёров желает «побеседовать» носитель высшего приоритета.

- Да-да, - подтвердил Иопа и, вынув из внутреннего кармана записную книжку, прочитал – С гражданином Российской Федерации Шаргуновым Максимом Викторовичем, - прочитав, Иопа посмотрел на консула, потом на помощника по безопасности. – Я не ошибся? Он, ведь, назвался?

- Да, конечно, - ответил консул, испытав вдруг облегчение от того, что явился некто, кто снимет сейчас с его плеч проблему. И кивнул помощнику по безопасности, чтобы тот подготовил кабинет с аппаратурой, а потом кивнул референту, чтобы тот привёл в кабинет требуемого человека. Сотрудники не то чтобы бросились выполнять, но медлиь не стали.

- Чай, кофе? – спросил затем консул.

- Нет, благодарю вас, - ответил Иопа. – Простите, что отвлёк, но это действительно необходимо. У меня, видите ли, очень мало времени, поэтому я вынужден был воспользоваться запросом по высшему приоритету.

- О нет, какой тут секрет, - лениво махнул рукой Иопа. – Я, видите ли, служу в уфологическом секторе Русского Географического Общества. А господин Шаргунов, насколько мне известно, стал очевидцем необычного явления. Это очень удачная оказия, у меня как раз завтра доклад на эту тему в Петербурге, поэтому мне захотелось выслушать его рассказ безотлагательно.